В преддверии столетия со дня рождения Марии Куккоевой

НАМ ЕЩЁ МНОГОЕ ПРЕДСТОИТ УЗНАТЬ О ГЕРОИНЕ-ПАРТИЗАНКЕ

Далёкие военные годы. Двадцатилетняя Мария Куккоева расстреляна финскими солдатами в деревне Согиницы Подпорожского района как партизанка. Этого фашиствующим молодчикам показалось мало: выпустили фотографию убитой, истерзанной девушки, где сделали надпись, что такая смерть ждёт любого партизана. Устрашающие фотографии с надписью наводнили весь район. Запомним этот факт.

Обратимся к биографии Марии. По семейным преданиям, отец Марии Александр Александрович до революции был капитаном на каком-то судне. Жену себе выбрал из большой, трудолюбивой семьи, в которой выросли шесть сестёр и брат.

Жена Агафья была под стать мужу: старательная, уважительная женщина. И родились у них два сына (первый – в 1916, второй – в 1927 году) и три доченьки (Мария – 13 августа 1922 года).

После революции Александр сменил работу. Ушёл в колхоз. До войны работал председателем колхоза. Жила тогда семья в деревне Воронье, что расположена напротив Пидьмы за Свирью. Дети по возрасту различались лет на шесть, а потому каждый старший был главным помощником во всех семейных делах. Повзрослев, получив деревенское образование в четыре класса, дети Александры и Агафьи нашли свой путь в жизни. Старшая Анна после колхоза работала длительное время на строительстве ГЭС. Правда, погибла на стройке. Родившийся в 1916 году Андрей был призван в Красную армию в первые дни войны. Служил в Мурманске на крейсере в военном конвое: обеспечивал охрану судов, которые по лизингу направлялись в страну Советов. Он вернулся с войны и лет через 10 оказался участником розыска могил партизан и перезахоронения их в городе Подпорожье.

В 1927 году родился Виктор. Служить ему довелось в Германии, но уже в освобождённой от фашизма. Судьба связала этого молодого человека с послевоенными стройками. Он строил Братскую ГЭС. Восстанавливал Ташкент после землетрясения. Самая младшая девочка, Рая, получила высшее образование, работала на Белгородском заводе электрооборудования.

Как жила семья до революции? Как работалось в колхозе? Наверное, сложно. Дочери Андрея вспоминают, что отец про свои детские годы рассказывать не любил, но два эпизода остались в памяти. Как-то вспомнил, что в детстве очень уставал зимой, когда вместе со своим отцом ездил заготавливать дрова в лес. И страшно было (темнело рано) и холодно. Лошадёнка была (это был 1925 год), но, похоже, что коровы в семье председателя не было. А об этом можно было судить по его любимой «присказке», которую иногда вспоминала мать. Сморщится весь и скажет: «Фу, опять рыжики с картошкой!» Когда корова не в колхозе, а на хозяйском дворе, то рыжикам только изредка радуются, как лакомству. Но выжили все, не озлобились, трудиться не разучились и прожили свои жизни достойно, оставив благодарную память о себе на работе.

Только родившейся в 1922 году Марии судьба уготовила трагическую смерть от врагов земли, которую девушка должна была защитить ценой своей жизни и жизни таких же, как она, патриотически настроенных молодых людей. Росла Мария девочкой крепкой и самостоятельной. О характере может сказать такой факт: как-то в 12 лет Мария заболела, и у неё пропал голос. Всполошилась семья, отвезли девушку в Лодейное Поле. А когда голос восстановился, и воспаление было снято, выяснилось, что произошло всё по простой причине. На спор Мария переплыла Свирь, а вода на глубинах оказалась холоднее, чем у берега, да и течения мешали выплывать к противоположному берегу. Но несмотря на это, она выплыла. Всё это сформировало характер уверенного в себе и в правильности принятых решений человека.

Перед войной Марию назначили пионервожатой, а позже она перешла работать учётчицей в лесозавод, обеспечивавший строительство ГЭС. Девушек готовили быть санинструкторами, проводились специальные занятия. А как-то обратились к ним с предложением записаться в партизанский отряд. Девушки из её деревни все дали согласие, записались в отряд, и их всех отправили по домам. А вот на предложение приехать на сборы в Токари откликнулась только Мария. Её мама вспоминала: «Пошли провожать Машу. А тут увидели, что едут в направлении Токарей какие-то небольшие танки. Мария обратилась к военным, запрыгнула на броню, так и уехала».

Мама Агафья увидела свою дочь после проводов только на фотографии, что попала ей в руки после того, как она с семьёй возвратилась из петрозаводского плена. Эта старая фотография сразила сердце матери. Так умерла женщина, подарившая нам отчаянную девчонку с твёрдым, целеустремлённым характером, воспитанную Советской властью так, что понятия «Родина» и «Мать» оказались для неё неразделимы.

А вот как случилось, что почти весь отряд погиб? Какие нужны были сведения от молодых разведчиков? Это те вопросы, которые могут попытаться разрешить местные краеведы. Открываются сведения в архивах, разглашать которые по каким-либо причинам раньше было нельзя. Надо бы понять, как могла произойти трагедия в Согиницах, какова роль партизанского отряда?

ИСТОРИЯ МАРИИ КУККОЕВОЙ В ВОСПОМИНАНИЯХ И ПИСЬМАХ

Известно, что Мария училась в двухлетней школе деревни Воронье, а потом в семилетней – в Пидьме. После окончания седьмого класса уехала в Подпорожье, училась в вечерней школе.
Во время советско-финляндской войны (1939 – 1940 гг.) закончила курсы сандружинниц, работала в госпитале Лодейного Поля.

Когда госпиталь был расформирован, Мария вернулась в Подпорожье, работала табельщицей на строительстве Верхне-Свирской ГЭС.

В начале Великой Отечественной войны вступила в истребительный батальон. О первых боях, о том, как начиналась партизанская биография Марии Александровны Куккоевой, рассказал Владимир Иванович Соловьёв, бывший командир 3-й диверсионно-разведывательной группы:
«Когда началась война, в Подпорожском районе был сформирован 100-й истребительный батальон. Перед нами была поставлена задача: организовать опорные точки у сёл: Усланка, Токари, Шеменичи, Яндеба, Волнаволок и любой ценой остановить наступление численно превосходящих войск противника, чтобы дать возможность эвакуироваться населению. Наше положение значительно осложнилось тем, что в то время в Подпорожском районе отсутствовали регулярные части Красной армии. В один из осенних дней батальон был поднят по тревоге и на машинах отправлен в самое остриё предстоящей схватки с врагами – к деревне Михайловское. Там мы и приняли боевое крещение.

В те горячие дни я не раз видел, как стойко вела себя в пекле сражений сандружинница Маша Куккоева. Она спасла жизнь многим раненым, часто сама вступала в бой с противником.

Истребительный батальон у нас был немаленький, а вот после войны в живых осталось лишь семеро… Результат кровопролитных боёв, жестоких лишений, страшного напряжения сил. Погибла и Мария Куккоева, одна из самых честных и мужественных партизанок, которых я когда-либо знал. С первых дней оккупации Маша была одновременно и разведчицей в моей группе. Девушка хорошо бросала гранаты, отлично стреляла из любого стрелкового оружия… Маша первоначально с трудом ходила на лыжах, часто падала в снег, но упорство у неё было поразительное: она никогда не отставала от нас, наоборот, всегда старалась вырваться вперёд, просила посылать её в самые трудные и дальние разведки. Долго можно перечислять бои, в которых Маша участвовала плечом к плечу с другими бойцами отряда. Помню, как однажды, рискуя жизнью, она своими медицинскими ножницами перерезала провода минного заграждения и этим дала возможность выйти из окружения всему отряду. Да, многих партизан спасла Маша от смерти. Обязан Куккоевой жизнью и я сам. Когда мне взрывом раздробило ногу, и я, истекая кровью, остался лежать один на снегу, на помощь подоспела Маша. Она перевязала мне рану, а потом помогла ползком добраться до безопасного места. Чего ей, совсем ещё молодой девушке, это стоило! С тех пор я её уже не видел. Она продолжала бороться в рядах народных мстителей, а я надолго попал в госпиталь».

Позже Мария воевала в партизанском отряде, командиром которого был старший лейтенант Георгий Иванович Богданов. В одном из архивных материалов – отчёте партизанского отряда Богданова – отмечается и мужество Куккоевой:

«Задание – выйти на дорогу Велигощи – Вольная Горка и гора Недомысль – Ушницы с прорывом коммуникаций на этих дорогах. Отличились пулемётчик Иванов, командир группы Симанов, Куккоева, Романчук, Григорьев, Лопаткин, Соколов, Хрусталёв».
Приблизительно в это же время, в начале 1942 года, было написано и письмо Марии Куккоевой:
«30 мая вечером отделение ком. Старицкого пришло с операции. Командир Богданов приказал сделать подъём в пять часов утра, приготовить завтрак и двинуться в поход… Шла я позади Нади. Она была больна малярией, и я несла её мешок… Вдруг началась перестрелка, это нашу разведку встретили немцы, за нами заработал станковый пулемёт…

…Я увидела раненую Надю, она была ранена в колени обеих ног разрывными пулями. Я дала ей два бинта…Она сказала: «Живая в плен не сдамся, останешься живой, отомсти за меня».
…Я перевязала… раненого Романчука… Перевязала голову Спиркову. В этот момент проклятый немец заметил меня и попал мне прямо в голову… Я поползла. Ползу, а кровь так и льётся, заливает мне глаза. По пути встретила труп Таси (А. Никитина, медицинская сестра; попав в окружение, застрелилась). В это время и Надя тоже была убита. Дорогие девушки, отомщу за вас…».

Ранение в голову Куккоевой оказалось нетяжёлым, и вскоре Мария была снова в строю. Она сдержала слово: беспощадно мстила фашистам за своих погибших подруг. Одним из последних Марию видел бывший командир партизанской группы Иван Иванович Симанов. Он вспоминал:
«В марте 1942 года в составе группы подпорожских партизан я был откомандирован в распоряжение оперативного штаба, находившегося в Малой Вишере. Там формировалась партизанская бригада для диверсионной работы в районе Новгорода. Вместе со мной оказались Мария Куккоева, Николай Романчук, Павел Тимофеевич Ляликов и другие товарищи, которых уже не раз видел в бою. Весной и летом мы под командованием Богданова неоднократно участвовали в кровопролитных схватках с фашистами. Запомнился, к примеру, бой за болотом Тесово-Нетыльским у посёлка Поддубье. Тогда мы встретили вражескую разведку. Встреча произошла неожиданно, тем не менее никто из нас не растерялся. Куккоева одна из первых вступила в этот короткий ожесточённый бой. Прятаться было некуда – кругом рос лишь низенький вереск. Успех зависел от решительности и отваги. Мы, сами находясь под ураганным огнём, расстреливали фашистов. Их ряды таяли на глазах. А позже, когда выходили из тыла гитлеровцев, нежданно-негаданно произошла ещё одна встреча с фашистами. У села Фенев Луг наша разведка заметила впереди засаду. Мы приняли было оборону, но кто-то крикнул по-русски: «Идите, свои!» Едва мы сделали несколько шагов, как почти в упор ударили пулемёты. Мы залегли. Место оказалось неудобное: с обеих сторон – залитые водой торфоразработки, позади – озеро, а весь «коридор» метров двенадцать будет. Ляликов, находившийся рядом со мной, сразу же был убит. Я отстреливался из автомата, а потом, когда кончились патроны, метров с шести бросил в фашистов гранату. Взрывной волной меня швырнуло в канаву. Вражеские солдаты, короткими перебежками передвигавшиеся мимо, каким-то чудом меня не заметили, а может быть, просто посчитали убитым. Вскоре наши отбили атаку противника. Мария, участвовавшая в этом тяжёлом неравном бою, перевязала мне рану на голове… После этого мы с Куккоевой не расставались ещё некоторое время. Осенью 1942 года группу наших партизан, в том числе Марию и меня, перебросили на «Большую землю». Здесь мы должны были немного отдохнуть, получить новое задание, а затем снова вернуться в тыл врага.

Новый диверсионный отряд формировался в Алёховщине Лодейнопольского района. Отряд был разделён на две группы. Одной командовал я, а другой – Дмитрий Котов. В его распоряжении и находилась Куккоева. Мы изучали устройство парашюта, совершали тренировочные прыжки с самолётов.

Наконец, в одну из сентябрьских ночей 1942 года настал срок высадиться в тылу противника. Из-за того, что задание было крайне сложное, Марию сначала не включили в состав группы, но девушка настояла на том, чтобы её оставили с боевыми товарищами. Первой с самолёта выбросилась группа Котова. Это произошло около двух часов ночи неподалеку от Токарей. Полчаса спустя самолёт прилетел за нами. На следующий день нам надо было собраться всем вместе, но едва мы приземлились, услышали в стороне выстрелы. Я туда направил разведку из восьми человек. Через некоторое время бойцы доложили: возле болота белофинны строят лежневую дорогу. Вероятно, ими была обнаружена и уничтожена группа Котова, но убитые найдены не были.

Перед нами стояла задача: пробраться в Токари и взорвать вражеский склад, но по радио поступил приказ возвращаться на «Большую землю», так как операция оказалась неудачной. Свыше двух месяцев мы пробивались к линии фронта. Страшные это были месяцы, наш отряд едва уцелел в боях, а вот из группы Котова в живых не осталось никого. Погибла и отважная партизанка Маша Куккоева».

В Ленинградском партийном архиве сохранилась копия письма, которое Мария написала незадолго до гибели:
«Вот уже 40 дней хожу по лесам, голодная и холодная, не имея приюта. Нас было шестеро… Осталась я одна с Николаем (уточнение: Николай Романчук, друг Марии, погиб вместе с ней)…
Я – дочь Родины, я Родине верна и не изменю до последней минуты. Дорогие товарищи, если найдёте меня, дайте знать обо мне, что я была Маша Куккоева из деревни Воронье Пидемского сельсовета. Вас я крепко целую».

О самых последних минутах жизни Марии Александровны Куккоевой рассказала жительница Подпорожья Т. Н. Громова:
«Во время войны по воле судьбы мы оказались в деревне Согиницы. Приняла нас бабушка Дарья Михайловна Васильева. Вскоре в деревню пришли белофинны. Дом Васильевой стоял в стороне, сюда часто заходили партизаны. Бабушка кормила их, чем могла, давала ночлег. Мне тогда было одиннадцать лет. Однажды, в начале ноября 1942 года, ещё не было снега, рано утром в наш дом вошли мужчина и девушка. При знакомстве с нами, ребятишками, девушка назвалась Машей, а мужчина – дядей Колей. Одеты они были в белые свитеры и зелёные фуфайки. Бабушка накормила их, напоила молоком, собрала продуктов. Маша и Николай спрашивали дорогу на Токари: там они должны были с кем-то встретиться. Прощаясь, бабушка наказала партизанам ни к кому больше в дом не заходить, так как люди в деревне попадались и ненадёжные. Мы с братом проводили Машу и Николая до ручья, где уже начиналась дорога, и вернулись обратно. Потом мы увидели в окно женщину. Размахивая белым платком, она быстро бежала к финскому штабу. Почти сразу же из него выбежали вооружённые солдаты и бросились со всех ног к Калеевой Горе. Мы побежали следом за солдатами. По дороге слышали выстрелы. На Калеевой Горе увидели окруженную белофиннами Машу. Из-за высокого берёзового пня она отстреливалась от карателей из пистолета и кричала Николаю: «Беги!»

Солдаты предложили ей сдаться, но она отказалась и ранила в ногу одного из них. Тогда в неё выстрелили из автомата – очередь дали прямо в голову. Рядом лежал сражённый Романчук.
Из карманов убитой Маши взяли все бумаги, в том числе и письмо. Посадили её к пеньку и сфотографировали, а хоронить запретили. Фотографии раздали жителям. Был и у меня снимок, да не смогла сберечь в годы войны.

Убитые партизаны долго лежали под открытым небом. Позже они были присыпаны землей Николаем Коноваловым и Василием Митрофановым там же, на Калеевой Горе».
В настоящее время прах Марии Куккоевой покоится на Братском кладбище в Подпорожье.

Фото Сергея Саврюка