ВОЙНА

Анатолий Иванович Бакулин, коренной вепс, родился в 1943 году. В 1966 году окончил филологический факультет Петрозаводского университета. Литературным творчеством увлёкся, ещё будучи студентом. Длительное время работал журналистом, в том числе и в газете «Свирские огни» (в начале 70-х годов) под псевдонимом А. Рощин. Является действительным членом Петровской академии наук и искусств.

Война

Дед был живым участником Первой мировой войны и революции, и мне очень хотелось узнать от него, как это было – не по-книжному, а на самом деле. Дедушка в разговорах неохотно возвращался к дням Германской (как он называл Первую мировую) войны и революции. Его часто мучала незаживающая рана тех времён. Последний минный осколок, застрявший в его голове, удалили только через двадцать пять лет после ранения.

Однажды, после очередного приступа, когда деду стало легче, я не выдержал и просто набросился на него с вопросом:

– Как же ты, дедушка, революционер, а с немцами воевал за царя?

Вопрос мой не обидел деда.

– Кровь свою мы проливали за Отечество. Даже в официальных призывах, и то говорится: «За Царя и Отечество!» А если перед человеком стоит реальный вопрос – жизнь или смерть? Человек всегда за жизнь. Только один, чтобы спасти свою шкуру, а другой, чтобы исполнить свой долг. Долг перед друзьями, семьёй, односельчанами, погибшими, перед осквернённой врагом родной землёй, – а это и есть, внучек, Отечество. Другого не бывает.

Когда началась война, наш полк по завершению учёбы, в составе 1-й стрелковой бригады расквартировался в Гельсингфорсе. Я был рад: в этом городе проходила моя срочная служба. Всё мне здесь было знакомо. Сохранилась даже старая кондитерская, в которой я любил покупать сласти.

Ребята в полку были необстрелянными, и возможность оказаться на реальном поле боя пугала многих. Я как старший решил немного развлечь их – показать кондитерскую, в которой произошла одна история.

Однажды, когда мы с однополчанами зашли в кондитерскую, пожилая финка в пух и прах ругала хозяина. Мы с товарищами оторопели – такого ещё никогда не было. Мои спутники финского языка не знали и тормошили меня, чтобы понять, что происходит. Старушка, разломив пирожок, негодуя, показывала хозяину запечённого в нём таракана. Хозяин, сделав удивлённое лицо, ни секунды не смутясь, выковырнул предмет, возмутивший старушку, и положил в рот. Со смаком разжевав и не моргнув глазом, заявил старушке: «Ну что вы, дорогая, это был прекрасный изюм!» Посетительница так и осталась стоять с открытым ртом. Когда я перевёл друзьям эту историю, то они целый день хохотали, пересказывая в полку друг другу. Жизнь солдатская трудна и опасна, поэтому добрая дружба и весёлая шутка нужна ему, как глоток родниковой воды, после утомительного, полного опасностей похода.

Не поверишь, но солдат – такой же как ты ребёнок: он не волен в своей судьбе. Солдаты часто бравируют показной храбростью или нарочитой грубостью – но это лишь стремление побороть в себе страх перед близостью смерти, ежеминутно поджидающей его. Я часто наблюдал за ранеными в лазаретах… Они как-то неожиданно вдруг становились на много лет старше себя вчерашнего. Впереди их ждала, может быть, очень тяжёлая, но реальная жизнь, в которой уже они сами будут распоряжаться своей судьбой. Не стесняясь посторонних, раненые начинали рассказывать о своём доме, семье, любимых. Нужно было видеть их лица – умные, одухотворённые, носящие в себе Божий образ. Понимать психологию солдата, особенно на войне – главная задача унтер-офицера (или нынешнего лейтенанта). Отсюда и второе требование к нему – быть во всём примером. А это великая задача – если ведёшь их на смерть. Я в полной мере испил чашу унтер-офицерской судьбы и горжусь не столько орденами полного Георгиевского кавалера, как той любовью, которая светилась в глазах моих солдат.

Мне ещё не приходилось видеть дедушку столь сосредоточенного, глубоко ушедшего в себя. Сейчас, по прошествии стольких десятилетий, я понимаю, с какой искренностью, силой убедительности должны были произноситься эти слова, чтобы я, мальчишка, запомнил их на всю жизнь, запомнил, потому что верил каждому его слову, и они не обманули меня даже в мелочах.

– Доверие солдату, а солдата командиру – святое дело на войне. Вот взять хотя бы этот случай, из-за которого я мучился всю жизнь. За ним стоит не только боль, но и подвиг, и отвага, и верность долгу десяток солдат. Вызвал меня командир полка: «Ночью нужно переправиться со взводом из Гельсингфорса на остров, на котором находился наш форт. Его удержать не смогли, ребята все погибли, но там остались наши склады со снарядами и артиллерия. Германцы продолжают обстрел форта и уже завтра высадятся на него. Нельзя допустить, чтобы вооружение и боеприпасы достались врагу. Подбери взвод добровольцев, и, пока не рассвело, нужно проникнуть на остров. Скажу прямо: шансов вернуться немного, потому приказывать не могу, но задание чрезвычайной важности».

Добровольцев набралось полтора взвода. Я не скрывал опасности, но объяснил, что если враг займёт форт, то начнёт нашими же орудиями обстрел позиций полка. Тогда погибших солдат и мирных жителей будет во много раз больше.

Мы выполнили задание. Но это был кромешный ад. К берегу, где были укрыты лодки, живыми вышли двое солдат, вынесших на плащ-палатке меня, их раненого командира. К несчастью, артиллеристским огнём были разбиты все плавсредства. Вдоль берега плавали брёвна от разрушенных снарядами блиндажей, из которых солдаты связали плот, на него уложили завёрнутого в плащ-палатку командира. Один из снарядов разорвался рядом с плотом. Меня оглушило. Когда очнулся – кругом вода, я лежу, пристёгнутый ремнями к двум колышущимся на волнах брёвнам. Двое солдат, сбросив шинели, плывут рядом, толкая плот. От падающих снарядов вода огромными столбами взлетала вверх, поднимая дыбом связанные брёвна.

Сознание вновь покинуло меня. Не знаю, сколько времени прошло, пока я от боли и холода пришёл в себя. Ремни крепко приковали меня к брёвнам. Сильный ветер гнал плот к видневшемуся вдалеке берегу. Товарищей моих не было видно. О печальной их судьбе нетрудно было догадаться. Потом мне рассказали, что кто-то из местных финских жителей заметил болтающиеся в волнах брёвна с привязанным к ним человеком. Вытащили меня, не приходящего в сознание, и отправили в военный госпиталь. Свой солдатский долг ребята выполнили, не думая ни о славе, ни о наградах. Мне предстояло выполнить свой долг: сообщить о их подвиге родителям.